Улица попалась неблагополучная. Дома всё мрачнели, тускнели. Стены их перекосились, бревна подгнили. Чем дальше мы заходили, тем хуже выглядела обстановка. Покачивающиеся дверцы на кривых заборчиках сменились полным отсутствием и тех, и других, а запахи свежей выпечки — затхлостью и кислой вонью.
Внешность местных жителей отличалась особой вороватостью. Слышались пьяноватые голоса. Но, стоит заметить, желающих переночевать и здесь хватало. Таких же жуликоватых типчиков, как и хозяева домов. Они свистели в два пальца, приметив меня, окликали «девкой» и зазывали погостить.
— Не испугаешься оставаться на ночь? — Лис шутливо пихнул меня в бок локтем.
Я, не особо раздумывая, пихнула его в ответ, и варрен зашелся в кашле, сжимая ушибленный бок. Ровнехонько под ребра попасть несложно. Главное — практика.
Город медленно, но верно заканчивался. Лачуги редели. Стихли любые звуки. Виднелась кромка леса, путь к которому лежал через ядовито-зеленое болотце. От едкого запаха я поморщилась.
И вот показался последний домик — маленький, скособоченный, с полуразрушенной печной трубой. Чем-то напоминающий его владельца — съежившийся, старенький, сгорбленный.
— Не лучшее жилище, — Лис хмыкнул.
— Неудивительно, что тут водятся крысы, — поддакнула я. — Странно, как ещё вурдалаки на ужин не забегают.
— Или другая нечисть. А может, она тоже боится местных жителей?
После язвительной беседы до калитки оставалось около двух десятков шагов. Но неожиданно что-то произошло. Воздух будто разрезал удар хлыста. Жилы сдавило и перекрутило. Из горла вырвалось хриплое оханье.
— Что с тобой? — Лис поводил ладонью около моих невидящих глаз.
— Временное помутнение, — кашлянула я.
Если представить испепеляющий всё вокруг шар, пламя от которого расползается от центра по краям, я бы охарактеризовала мощную темную волшбу именно им. Чары творятся в одной точке, но и вдали от них может пожухнуть трава, испортиться молоко, замертво пасть птица. Правда, подобный исход — один на тысячу. Но есть то, что невозможно не заметить: любой знакомый с чернокнижным искусством человек почувствует чары за сотню локтей. С местом совершения черной ворожбы его свяжет невидимой нитью.
Ступни мечтали об отдыхе, отяжелевшие веки слипались, но я прошла мимо дома, устремляясь к заросшему высокой осокой болоту.
— Ты куда? — возмутился нагруженный сумками Лис.
— Только что применили проклятье. Кто-то мог пострадать.
— Сла-ава, — заныл юноша, пытаясь нагнать меня. — Если человеку понадобится помощь — он попросит.
— Поверь, после качественной волшбы жертва может и не успеть заблаговременно оповестить окружающих о скорой смерти, — усмехнулась я и поспешила вперед, словно ищейка, двигаясь туда, где во рту обжигало от привкуса мрака.
Пункт второй: не принимайте ведьмовского участия; нечистая не поступит от сердца, ибо ею правит тьма
Шелестела осока. Болото весело чавкало, когда я перепрыгивала с одной кочки на другую. Сзади слышалась неразборчивая ругань Лиса, который умудрился оступиться и на собственном примере оценить глубину трясины. Теперь он источал своеобразный запах тухлятины и скрипел зубами от гнева.
А я безрассудно неслась вглубь топи подобно лисице, унюхавшей след добычи. Чернеющая пропасть, исходящая от чар, засасывала. Я приблизилась к ней вплотную. Вдохнула спертого воздуха. Тот сгущался, пощипывал кожу. Раздвинула длинные стебли колыхающегося на ветру камыша и вгляделась в место, притоптанное мхом и пузырящееся жижей болота. Вроде пусто.
Тонущего человека я заметила в последнее мгновение, иначе тело полностью бы засосало в хлюпающую воду. Снаружи оставался лишь кусок его рубашки да согнутый локоть.
Совместными усилиями мы с Лисом вытянули несчастного и, не особо задумываясь над его сохранностью, потащили недвижимое тело к ровной поверхности. Как только ноги почувствовали под собой твердь, я скинула с себя спасенного и присмотрелась к нему. Утопленником оказался нестарый и, похоже, окончательно мертвый мужчина. Широко распахнутые синие глаза бездумно всматривались в сверкающее первыми звездами небо. Губы не шевелились, грудь не вздымалась. Длинные черные волосы склеившимися прядями налипли на белесые щеки.
— Мертвечина, — без особого сожаления произнес Лис, отряхивающийся от тины.
— Не успели. — Я поводила рукой около глаз утопленника.
— Или он окочурился заранее, а туда скинули, чтоб замести следы.
— Возможно. — Пальцы почти отстранились от мертвеца, но замерли перед самым носом. — Погоди, он дышит.
Я надавила на грудь мужчины. Из приоткрывшегося рта полилась мерзкого зеленая жидкость. Но, что отчасти добавляло надежды, не болотного происхождения.
— Его прокляли, — продолжила объясняться я, пока Лис, разорвав рубашку на утопленнике, определял, стучит ли сердце. — Чары затратные, сильные, но не самые страшные. Ведьмак побеспокоился не о мощи, а о том, чтоб парень до самой смерти ощущал мучительную боль.
— Хм, и правда, дышит. Может, оклемается сам?
— От проклятья? Ну-ну.
— И что делать? — Лис ещё пару раз нажал под ребра, но жижи меньше не становилось. Она так и текла нескончаемым потоком.
Достойных вариантов маловато. Или напоить несчастного зельем, которое снимет проклятье. И которого у меня нет. Или оставить его и дождаться, когда ядовитая жидкость разъест органы. И это стало бы хорошим выходом, не будь я такая человеколюбивая. А можно помочь ему тем же, что почти принесло смерть.
— Не одолжишь нож? — Я вытянула ладонь, в которую Лис вложил снятый с бедра клинок.
На этот раз глубокая рана не обожгла болью. Привыкаю. Старые шрамы белеют и исчезают, новые — забываются. Вторым движением я рассекла обмякшую руку утопленника, а затем повернулась к замершему Лису.
— Достань из бокового кармашка сумки мешочек с красноватым порошком.
Он непростительно долго копался, но, наконец, подал голос:
— Этот?
Я кивнула, насыпала щепотку в поставленную лодочкой ладошку. Защипало так, будто ополоснула рану чистым спиртом. Из глаз покатились слезы. Выждав пару болезненных мгновений, я сжала мужские пальцы своими.
Рябина — прекрасный избавитель от порч. И всякий знахарь знает: если напоить проклятого отваром из рябиновых ягод, то вскоре, недели через две, он оклемается. Увы, времени в моем распоряжении не было, посему пришлось ускорить процесс. Я смешала волшбу на крови с порошком из засушенной рябины и парочкой других, менее безобидных, трав. И представила, как зеленая гадость исчезает из тела утопленника.
Кончики пальцев привычно кольнуло. Сердце предательски екнуло, но после его отстранило разрастающееся чувство упоения. Небольшое головокружение бесследно исчезло. От напряжения кровь пошла носом, но я стерла её рукавом.
Результат не заставил ждать. Жидкость в уголках мужских губ побелела и вспенилась, потекла по подбородку. Кулаки его сжались намертво — мои косточки хрустнули, и я зашипела от боли. В «утопленника» словно вселились пресловутые бесы: он метался по земле, корчился в болезненных судорогах, ногтями впивался в тыльную сторону моей ладони. Глаза оставались остекленевшими. Из горла не вырвалось ни единого звука.
Я стиснула зубы, отсчитывая мгновения и не разжимая хватки.
Грудь «утопленника» в последний раз вздыбилась и резко опустилась. Всё закончилось. Лис испуганно наклонился к мужчине.
— До сих пор дышит, — убежденно оповестил он.
— А ты чего ждал? — слабо хихикнула я. — Что я такая милосердная и решила его прикончить?
Не задумываясь о том, что вся рука в крови, я стерла ею стекающий по лбу липкий пот. И уже после, переведя дыхание, пристально уставилась на раскинувшееся тело.
Вдалеке слышалась задорная птичья трель, провожающая уходящий на покой день. Разгорался алеющий закат, который слепил не хуже полуденного солнца. Голоса подвыпивших жителей Выгодска доносились смыто, неразборчиво. Время будто остановилось. И когда мужчина со вздохом вскочил на ноги, я не на шутку испугалась. От неожиданности.
— Кто ты? — прохрипел недавний мертвец, сжимая окровавленными пальцами шею, словно пытаясь стянуть виселичную петлю.
— Не думай над этим. — Я помогла мужчине не рухнуть на колени.
— А я — Лисан-дэро-кодльонор, — безмятежно произнес варрен, словно чье-либо спасение давно стало обыденностью.
Во взгляде мужчины появилось недоумение. Он рассматривал порез и посыпанную рябиновой смесью кожу. Запахнул разорванную рубашку. Неестественно громко вобрал воздух. И отшатнулся, как после удара.
— Ты — ведьма! — неожиданно изрек он.
— Замечательно. — Голос наполнился печальной язвительностью. — Я их спасаю, кровушки не жалею, а вместо «спасибо» сплошные обвинения. Голубчик, скажи-ка лучше, как ты умудрился попасть в болото?